И всё же психологи — это такие же люди, как и все мы. Поэтому иногда от них можно услышать дельную мысль. Я хочу сказать несколько похвальных слов о книге американского психоаналитика Рудольфа Дрейкурса «Дети: задача на сообразительность» (на русский язык она переведена почему-то под названием «Манифест счастливого детства»). Данное руководство по воспитанию, впервые опубликованное почти пятьдесят лет назад, по праву считается классическим произведением жанра. Многие нынешние авторы до сих пор охотно переписывают оттуда свои рецепты.

Помимо пустого психологизирования на основе высосанных из пальца теорий, Рудольф Дрейкурс приводит несколько действительно полезных воспитательных приемов. Композиционно книга построена почти как задачник по какой-нибудь геометрии. За вводным описанием приемов следуют сценки из реальной жизни, в которых дети своим непослушанием как бы ставят родителей перед той или иной проблемой. Читателю вначале предлагается самостоятельно поразмыслить о том, какими из описанных методов эту проблему можно решить, и только после этого приводится правильный, с точки зрения автора, ответ.

Следует, однако, сразу оговориться, что Дрейкурс, как и подавляющее большинство профессиональных помощников, не предполагает, что родители могут ставить перед собой сколь-нибудь амбициозные цели, как-то: вырастить светлого гения, или харизматического лидера, или хотя бы успешного бизнесмена. Всё воспитание, по мнению специалистов, сводится исключительно к тому, чтобы избегать при общении с детьми мелких житейских неурядиц. Вот список типичных проблем, в которые нас погружает книга Дрейкурса:

Дети не желают по утрам вставать с постели.
А встав, едва шевелятся, словно не собираются идти в садик или в школу.
Проявляют не соответствующую возрасту беспомощность.
Плохо едят, демонстрируя при этом дурные манеры.
Выказывают полную небрежность к одежде, игрушкам, книгам.
Разводят страшный беспорядок в комнате.
Уклоняются от каких бы то ни было обязанностей по хозяйству.
Ссорятся и дерутся с братьями и сестрами.
Устраивают безобразные сцены в общественных местах.
Не возвращаются в условленный час домой с улицы.
Не ложатся по вечерам спать вовремя.

Разумеется, Дрейкурс категорически отвергает шлепки по попе и другие способы болевого воздействия — на том основании, что это, как он уверяет, не работает: шлепки будто бы не вызывают у ребенка ничего, кроме жгучего желания отомстить, и он становится еще более неуправляемым.

Как же так получилось, что это прекрасно работало на протяжении тысячелетий, а теперь вдруг перестало? — Опережая этот вопрос, Дрейкурс авторитетно заявляет, что с появлением демократического общества внутренняя природа детей изменилась, и они сделались нетерпимыми к насилию.

Но оставим на совести благонравного американца этот политкорректный вздор. Перейдем лучше к позитивной части его книги. Он предлагает родителям строить взаимоотношения с ребенком на основе принципа «если можно тебе, так можно и мне» (вполне в духе демократического равноправия). Если ребенок ведет себя нехорошо, то и мама с папой могут себе позволить перестать на какое-то время быть «хорошими родителями». Вот типичная ситуация, выстроенная по рецептам Дрейкурса.

Семилетний мальчик Ганс относился к своим домашним обязанностям с полным пренебрежением. Вот и на этот раз он пообещал матери вынести мусорное ведро, но выполнять свое обещание, конечно, не торопился. На ее очередное напоминание он только недовольно процедил сквозь зубы:

— Почему это должен делать всегда я?

Тогда мама, которая как раз вернулась домой с курсов для родителей, пригласила его на небольшой разговор.

— Как бы ты отнесся к тому, — спросила она, — если бы ты мог целую неделю делать только то, что ты хочешь? Ты будешь свободен ото всех своих обязанностей по дому.

Ганс не поверил своим ушам:

— Ты это серьезно? Мне что, можно будет не убираться за собой? Можно не мыть руки перед едой и не выносить мусор?

— Да, целую неделю. Но при одном условии.

«Я так и знал, — подумал Ганс, — тут должна быть какая-то ловушка. Слишком уж это похоже на сказку».

— Мы будем с тобой полностью уравнены в правах, — продолжала мама. — И всё, что позволено тебе, будет позволено и мне. Ну как, согласен?

«Что за странный вопрос! — удивился про себя Ганс. — Взрослые и без того всегда делают всё, что хотят. Зачем ей нужно еще мое согласие?»

Договор был заключен, и мальчик отправился на ночь в свою комнату, радуясь предстоящей неделе полной свободы.

Когда на следующее утро он пришел завтракать, он застал лишь пустой стол.

— Мама! — позвал он. — А где наш завтрак?

Мама еще нежилась в кровати, почитывая книжку, и на его вопрос ответила, что у нее нет ни малейшего желания вставать.

— Ты можешь сам сообразить себе что-нибудь поесть, если хочешь, — добавила она.

Пришлось Гансу перекусывать чем попало. Хотя это было и не очень приятно, но представлялось всё же приемлемой ценой за свободу.

Когда наступило время обедать, никакого обеда готово не было.

— Знаешь, — сказала мама, — мне что-то сегодня неохота самой готовить. Пойду-ка я пообедаю у подруги.

Весь оставшийся день мама занималась себе в удовольствие какими-то своими делами и отказывалась обслуживать Ганса. Она не отвезла его на любимый театральный кружок и не стала пришивать оторвавшуюся от штанов пуговицу.

Вечером Ганс по собственному почину вынес мусорное ведро и попросил маму, чтобы она стала такой, как прежде.

Подобными же методами разрешаются и большинство других проблем воспитания из списка Дрейкурса. Если, к примеру, младший школьник не желает по утрам вставать с постели и не стремится попасть в школу вовремя, то и родители вполне могут оставаться равнодушными на сей счет. Им следует купить ребенку будильник и больше никакого участия в сборах в школу не принимать. Разумеется, в первый же день ребенок, скорее всего, проспит и опоздает на занятия. Ну и ладно! Пусть себе конфликтует с учительницей, раз уж ему это так нравится.

В конце концов, дети обучаются правильному поведению вовсе не благодаря родительским понуканиям, а через обратную связь, получаемую от реальных последствий поступков. Всё, что требуется от родителей, — это ограничить до минимума свое участие в событиях, позволяя последствиям реализовываться в самой естественной, логической форме. Иногда, впрочем, кратковременное вмешательство в ситуацию всё же необходимо.

Трехлетнюю Кетрин отпустили погулять во двор, однако она постоянно выбегает со двора на проезжую часть улицы.

В подобного рода случаях было бы, разумеется, неправильно дожидаться наступления естественного финала, который заключается в том, что малышка рано или поздно попадет под машину. Перед тем как отправить дочку гулять, мама должна получить от нее заверение, что та не будет выходить за пределы двора. Как только Кетрин выбежит на проезжую часть, мама безо всякой ругани и упреков возьмет ее за руку и отведет домой, где девочка и проведет оставшуюся часть дня. На другой день у Кетрин будет новый шанс, но если она и в следующий раз проявит непонимание, то останется дома уже на три дня. Маленькие девочки, не способные позаботиться о своей безопасности на улице, сидят дома. Логично? — Вполне. Так, собственно, Дрейкурс и называет этот воспитательный прием — применение логических последствий.

Для обсуждения всех назревших проблем Дрейкурс настоятельно рекомендует с периодичностью один раз в неделю устраивать семейный совет, на котором у каждого, включая малолетних детей, есть возможность высказать всё, что лежит на душе, и выдвинуть свои предложения. Все решения, по демократически, принимаются большинством голосов, причем детский голос весит ничуть не меньше, чем взрослый. Однажды принятое решение действует, как минимум, в течение недели и может быть отменено не раньше, чем на следующем семейном совете.

Наибольшую воспитательную ценность имеют, как ни странно, «неудачные», «безответственные» решения, навязанные родителям со стороны младшего поколения.

Три девочки-подростка, пользуясь своим численным перевесом, добились на семейном совете принятия новых правил касательно своего вечернего времяпрепровождения. По этим правилам, они в любое время могли уходить из дому и не обязаны были никому докладывать, куда они направляются и когда они вернутся обратно. Даже если им понадобилось бы задержаться до поздней ночи, они не должны были звонить домой и предупреждать об этом родителей. Мать, разумеется, выступила решительно против, однако была вынуждена подчиниться мнению большинства.

На следующий день мать отправилась в гости к подруге, поставив об этом в известность только мужа. Она осталась там ночевать и вернулась домой лишь поздним утром. Не на шутку встревоженные дочери обступили ее с упреками:

— Где ты была? Почему ты нам ничего не сказала?

На что мать спокойно ответила:

— На последнем совете мы решили, что можно гулять хоть всю ночь и ни перед кем не отчитываться. Я полагаю, что это относится ко мне ничуть не меньше, чем к вам.

На ближайшем же семейном совете девочки с готовностью согласились принять более разумные правила.

Дрейкурс является горячим сторонником принципа: «Никогда не делать за ребенка то, что он способен сделать сам». Это касается не только застегивания пуговиц и завязывания шнурков, но и такой сложной деятельности, как выстраивание отношений с другими людьми.

Артур прибежал на кухню, отчаянно рыдая:

— Мама, мама! Папа меня ударил!

Мать отложила дела в сторону, обняла сына и стала его утешать:

— Что такое случилось, радость моя?

— Он сказал, что я ему нагрубил, а потом дал мне подзатыльник.

— Ничего, ничего, сынок. Не плачь! Я сейчас во всём разберусь.

Успокоив сына, мать отправилась в гараж, где отец в это время что-то мастерил. Между родителями разразилась громкая ссора. Мать (в сотый раз) пыталась втолковать отцу, что телесные наказания — это неправильный метод воспитания. Отец же утверждал, что Артур — в такой же мере его сын, как и ее, и если отец говорит сыну убрать с дороги велосипед, то вовсе не для того, чтобы услышать в ответ откровенное хамство. Сам же Артур стоял неподалеку и наблюдал за ссорой родителей с самодовольной ухмылкой.

Дрейкурс сопровождает эту сцену следующими любопытными комментариями:

Взаимоотношения между двумя людьми — это личное дело этих двух людей и ничье больше. То, что происходит между Артуром и его отцом, касается только Артура и его отца. Мать не должна пытаться брать на себя роль регулировщика. Если сын приходит к ней, чтобы «наябедничать» на отца, она может просто сказать:

— Жаль, что так получилось, Артур. Если ты не хочешь, чтобы отец тебя бил, тебе имеет смысл подумать, как ты должен себя вести, чтобы этого не случалось.

Мать имеет полное право, в соответствии со своими убеждениями, никогда не бить сына. Однако у нее нет ни малейшего права диктовать мужу, как тому следует обращаться с ребенком. Если Артур недоволен манерами отца, то эта проблема принадлежит не ей, а ему.

У многих этот момент вызывает трудности с пониманием. Разве мы не должны позаботиться о том, чтобы все окружающие правильно обращались с нашим ребенком? Разве не в этом заключается наш родительский долг? Но тогда возникает вопрос: что такое «правильное» обращение? Кто это решает? Тут требуется наличие некоего «авторитета», который дал бы нам единственно верный ответ. Однако в демократическом обществе такого авторитета просто не существует.

Вполне естественно, что родители, будучи двумя разными индивидуальностями, могут придерживаться разных мнений по поводу массы вещей. Если вдруг окажется, что их представления о воспитании полностью совпадают, — тем лучше. Однако такое единство взглядов вовсе не является обязательным. Ребенок строит отношения с каждым человеком из своего окружения в индивидуальном порядке, принимая в этом самую активную роль. Как бы по разному ни обращались с ним папа, мама, дедушки, бабушки и другие родственники, — это только обогащает его социальный опыт и никоим образом не может дезорганизовать его психику.

По нашим наблюдениям, существует любопытная взаимосвязь между убежденностью матери в своих воспитательных способностях и ее склонностью к критике окружающих. Чем более беспомощной чувствует себя мать, тем лучше она знает, как должны вести себя другие члены семьи.

Точно так же, родители не должны вмешиваться в ссоры детей. В тех семьях, где родители не берутся всякий раз судить, кто прав, кто виноват, дети ссорятся на удивление редко.

Восьмилетняя Люсия и пятилетний Карл сидели на диване и смотрели телевизор. Карл сделал движение в сторону Люсии, та отодвинулась подальше. Он положил свою ногу ей на колени. Она толкнула его прочь. Он навалился на нее всем телом.

— Отстань, — сказала Люсия, всё еще погруженная в телевизор.

Он стал водить пальцами по краю ее блузки. Она ударила его по руке:

— Отстань, тебе говорят!

Он самодовольно хихикнул и полез пальцем ей в ухо. Она изловчилась и укусила его в предплечье.

— Ай! — вскричал Карл и принялся громко плакать.

На крик прибежала мама. Кинувшись к плачущему сыну, она стала его обнимать и утешать. Он показал ей свою руку, на которой отчетливо виднелись следы зубов.

— Люсия, это еще что такое! — гневно вскричала мама.

— А что, я должна терпеть, как он ко мне пристает?

— То, что он делает, это совершенно не важно. Ты не имеешь права так обращаться со своим маленьким братом. Немедленно попроси у него прощенья! И смотри у меня! Чтоб больше такое никогда не повторялось!

Глаза Карла осветились счастливым торжеством.

Совершенно очевидно, что Карл не стал бы затевать всю эту ссору, если бы не предвидел заранее, что вмешательство мамы обеспечит ему полную победу.

Пожалуй, самый интересный рецепт Дрейкурса заключается в том, что за неправильное поведение одного ребенка должны нести ответственность все дети, принадлежащие данной семье.

Восьмилетний Макс был в семье средним ребенком. С его старательным старшим братом и послушной младшей сестренкой у родителей проблем никогда не возникало. Однако сам Макс представлял собой сущее наказание. Он постоянно портил мебель, лгал, воровал и уже два раза был пойман за разведением костра в подвале. Его любимым занятием было разрисовывать стены цветными карандашами. Мать пребывала в полном отчаяньи. Она пошла на курсы для родителей, и там ей посоветовали привлекать к ответственности за выходки Макса всех детей сразу, относясь к ним ко всем как к некой единой и неделимой совокупности.

Когда Макс изрисовал стены в очередной раз, мать потребовала, чтобы все трое принимали участие в их отмывании. Сам Макс, впрочем, от этого мероприятия уклонился, однако ж и стен впредь больше не пачкал. На вопрос, почему он перестал это делать, он ответил:

— Это потеряло теперь всякий смысл. Ведь отмывать заставляют других.

Во многих случаях ребенок совершает неправильные поступки лишь для того, чтобы как-то выделиться, чтобы обратить на себя особое внимание. Как только внимание перестает доставаться исключительно ему, так пропадает и весь смысл его проделок.

Отредактировано: май 2012
Рассылка «Домашнее образование», выпуск 19