Несколько веков тому назад за те слова, которые я наговорил про христианскую церковь, меня бы вместе с прочими вероотступниками поджарили на костре. Но теперь монстр состарился, и зубы у него выпали. Он ничем мне не угрожает, и поэтому я против него в его нынешнем виде, собственно, ничего не имею. Я могу только приветствовать такую религию, которая не вмешивается в жизнь тех, кто в ней не нуждается.

Значительно больше беспокойства во мне вызывает та дикая смесь науки, фантазии, предрассудков, демагогии и манипуляционных техник, которая называется психологией. Ведь как только психологи договорятся о некоем единственно правильном способе воспитания детей, то на повестке дня встанет вопрос о том, чтобы это правильное воспитание, подаваемое как великое благо, было гарантировано каждому ребенку. Прощай тогда творческое, независимое родительство!

Уже сейчас специалисты сошлись в одном «главном пункте»: родителям должно быть строго-настрого запрещено шлепать детей по попе и вообще причинять им какую-либо физическую боль. Большинство психологов с пылом искренней убежденности готовы обрисовать вам страшный душевный надлом, который случится с вашим ребенком, если вы хоть раз посмеете его шлепнуть. Но давайте поинтересуемся: откуда у них этот пыл? Раз уж они претендуют на объективность, то, вероятно, они могут сослаться на какие-то научные эксперименты, на данные каких-либо статистических исследований, подтверждающие их правоту? Отнюдь нет. Все имеющиеся статистические данные на этот счет, как мы знаем, свидетельствуют в точности об обратном. Как бы исследователи ни старались, они так и не смогли выявить сколь-нибудь достоверной связи между стилем родительского воспитания и наличием душевных проблем в зрелом возрасте. Выдумка про тяжелые последствия психических травм, полученных в детстве от рук некомпетентных родителей, не получила фактического подтверждения.

Все наукообразные аргументы против шлепков по попе, если уж называть вещи своими именами, являются подлогом и фальсификацией. Они основаны лишь на произвольно надерганных примерах, фантазиях, эмоциях и благих намерениях. Справедливости ради, надо отметить, что в сфере гуманитарных наук бывает такое, что некоторая идея, не подтвержденная реальными фактами, тем не менее оказывается полезной и плодотворной. Ну что ж, я предлагаю в данном случае воспользоваться библейским критерием полезности: «По плодам их узнаете их». Посмотрим, к чему на деле приводят рекомендации психологов в тех странах, где им удалось убедить законодателей в своей правоте.

В 1989 году Генеральная Ассамблея ООН приняла «Конвенцию о правах ребенка», в которой черным по белому сказано (статья 19):

Государства-участники принимают все необходимые меры с целью защиты ребенка от всех форм физического или психологического насилия со стороны родителей.

[Цитата приведена в сокращении. Полный текст доступен, например, по адресу:
http://www.un.org/russian/documen/convents/childcon.htm]

В настоящее время эта «Конвенция» имеет статус закона на территории почти всех государств — членов ООН, включая Россию. В нашей стране процитированное положение носит (пока!) декларативный характер, но в странах Западной Европы уже сейчас создана так называемая ювенальная система, в которую входят специальные государственные органы, зорко следящие за тем, чтобы родители не смели посягать на права собственных детей.

На практике это выглядит приблизительно так.

Когда ребенок вступает в школьный возраст, родители отводят его в начальную школу. Там он имеет дело с очень милой тетенькой — специально обученной профессионалкой, которая учит его читать, писать, а иногда, в порядке внеклассной работы, ведет с ним душевные разговоры, предлагая поделиться с нею всеми детскими горестями и обидами на родителей. Как бы невзначай она задает вопрос, не случалось ли такого, чтобы мама или папа шлепали его по попе. Если ребенок отвечает утвердительно, то милая тетенька передает содержание разговора в соответствующий ювенальный орган, а далее происходит следующее.

На другой день, ближе к вечеру, когда вся семья уютно располагается за обеденным столом, раздается звонок в дверь. Это пришли с проверкой два ювенальных работника. Произведя осмотр квартиры и придравшись к беспорядку в детской комнате, они объявляют, что ребенок (вместе со всеми его братьями и сестрами, если таковые имеются) подлежит изъятию у родителей, так как содержится в ненадлежащих условиях. Отец семейства пробует было возражать, но ювенальные работники тут же вызывают полицейский патруль. Прибывшие полицейские предъявляют отцу обвинение в сопротивлении властям и производят его арест — с предварительным укладыванием лицом на пол и надеванием наручников.

Под угрозой новых репрессий, ювенальные работники вынуждают мать отдать им документы на детей. Как бы дети ни плакали, как бы ни рвались к матери, их насильно отрывают от нее, выводят на улицу, сажают в микроавтобус и увозят в неизвестном направлении, оставляя несчастную мать биться в рыданиях на полу посреди внезапно опустевшей квартиры.

Ей удается повидаться с ними только через неделю, на суде, где решается вопрос о лишении матери и отца родительских прав. Отец, впрочем, не имеет возможности присутствовать, поскольку он всё еще находится под арестом. За прошедшие дни дети заметно исхудали. Их покрасневшие глаза опухли от слез. У одного лицо поцарапано словно когтями, у другого разбита верхняя губа. Однако матери не разрешают близко подойти к детям, а сажают у противоположной стены судебного зала.

Из отдельных реплик и выкриков детей матери удается понять, что их поместили в специальный детский приют, разделив по разным возрастным группам. Им не разрешают покидать территорию приюта. Их кормят едой, от которой тошнит. Их уже не раз избивали другие дети, из числа старожилов этого заведения.

— Мамочка, возьми нас обратно к себе! — в слезах умоляют они, простирая к ней руки.

На это судья распоряжается удалить мать из зала, поскольку при виде ее дети начинают плакать, а значит, ее присутствие травмирует хрупкую детскую психику.

Надо сказать, что суд этот — вовсе не обычный. Он принадлежит ко всё той же ювенальной системе и специализируется исключительно на делах с участием несовершеннолетних граждан. Он всегда проходит в закрытом режиме под предлогом того, чтобы уберечь от посторонних зрителей нежные души юных участников. Как здешний судья, так и ювенальные работники, увезшие детей от родителей, получают зарплату из одного и того же источника государственного финансирования и являются, по сути дела, одной сплоченной командой.

Исход судебного заседания предопределен заранее. Судья отмечает, что дети выглядят изможденными, неухоженными, недокормленными, что на их телах присутствуют явные следы побоев, что на протяжении всей недели, пока они находились под наблюдением специалистов, они постоянно плакали и даже ни разу не улыбнулись. На основании всей этой совокупности данных он выносит решение об изъятии детей у родителей. Из зала суда детей снова увозят в приют.

Нередко случается, что дети сбегают из приюта и возвращаются к себе домой, к маме и папе. Но те вынуждены сами немедленно сообщать об этом в полицию, поскольку уже заранее предупреждены, что если они этого не сделают, то их привлекут к уголовной ответственности по обвинению в киднеппинге, причем минимальный срок по этой статье составляет пять лет.

В течение последующих нескольких месяцев дети остаются в приюте, а потом ювенальные работники подыскивают им новую приемную семью. Родных братьев и сестер стараются при этом не разлучать, но получается это далеко не всегда. Приемные родители берут детей на воспитание отнюдь не бескорыстно. На каждого ребенка они получают очень приличное пособие, оплачиваемое из алиментов, которые взимаются с биологических родителей. Некоторые супружеские пары делают на этом своеобразный бизнес, доводя число приемных воспитанников до двадцати и более человек.

Раз в полгода биологическим родителям разрешается краткое свидание с детьми, на котором обязательно присутствует ювенальный работник. Стоит ребенку начать плакать, жаловаться на жизнь и проситься обратно в свою родную семью, свидание немедленно прекращается…

Если читатель не искушен по части работы бюрократических машин, то он, пожалуй, подумает, что мой рассказ — это полный бред, что ничего подобного в современном демократическом обществе нет и быть не может. Нельзя даже помыслить, чтобы официальные представители цивилизованного государства вот так запросто уничтожили благополучную семью только потому, что ребенок-первоклашка посетовал разок на родителей в доверительном разговоре с учительницей. Увы… Желающие познакомиться с конкретными фактами без труда найдут их в интернете по ключевым словам «ювенальная система» и «ювенальная юстиция».

[Сошлюсь, для примера, на две статьи. Первая повествует о ювенальных нравах в Германии, вторая — во Франции.

(1) С. Сумленный. У них есть формуляры. Журнал «Эксперт», №50 (639), 22 дек. 2008:
http://www.expert.ru/expert/2008/50/u_nih_est_formulyary.

(2) Т. Шишова. Ювенальная юстиция или ювенальная диктатура? Православие.ru:
http://www.pravoslavie.ru/guest/080131143826.htm.]

У всякого абсурда есть своя логика. Разумеется, по замыслу законодателей, ювенальные органы созданы не для ликвидации благополучных семей, а с благородной целью защиты детей от всех форм насилия в соответствии с Конвенцией ООН. Однако для бюрократических структур, вообще, очень характерно, что результаты их деятельности несколько отличаются от благих замыслов их создателей.

Коль скоро шлепок по попе и зверское избиение подпадают под одну и ту же категорию «насилие», то у ювенального работника появляется выбор, с какого конца он будет приступать к искоренению зла. Ведь ясно, что он очень завален работой и ресурсы его не безграничны. Не будь дураком, он разворачивает свою кипучую деятельность в первую очередь там, где полегче. Стоит ли удивляться, что введение ювенальной системы в реальности нисколько не сокращает тех трагических случаев, когда родители, из редкого числа настоящих истязателей, калечат и убивают своих детей.

Существует масса причин, по которым изымать детей у любящих, ответственных родителей оказывается легче и приятнее, чем у извергов. Во-первых, ребенок, подвергаемый серьезному насилию, не будет откровенничать об этом с учительницей, поскольку его уже заранее убедительно проинструктировали держать язык за зубами. Во-вторых, с неблагополучным, запущенным ребенком гораздо больше хлопот — тем более что, вследствие алкоголизма родителей, он страдает целым букетом наследственных и приобретенных заболеваний и, вообще, имеет дурную генетическую предрасположенность. Для такого ребенка, в частности, очень трудно подыскать приемную семью. В-третьих, с родителей-алкоголиков невозможно получить алименты. В-четвертых, недовольный папаша-психопат может, пожалуй, пырнуть ювенального работника ножом, повстречавшись с ним однажды в темном переулке…

А что же многочисленные психологи, ставшие неизменным атрибутом цивилизованного Западного общества? Ужасаются ли они при виде того, как на практике реализуются их любимые идеи? Бьют ли они в набат, кричат ли о том, что недопустимо разрушать семьи? Нет. Как раз наоборот. Наступило время их торжества. Они теперь с полным правом могут сказать: «Вот видите, шлепки по попе действительно приводят к катастрофическим последствиям!» Специально для психологов в ювенальных органах открываются всё новые и новые вакансии. А те, кто склонен к предпринимательству, делают отличный бизнес на семейном консультировании. Под видом новых методов ненасильственного воспитания они успешно впаривают запуганным родителям всякую наскоро состряпанную чепуху. Когда же дети окончательно отбиваются от рук и становятся наркоманами, психологи разводят руками и цинично заявляют:

— А что же вы хотите? Ваши дети вам не принадлежат. Не пытайтесь лепить их по своему вкусу. Ваш ребенок такая же личность, как и вы. Вы должны уважать его гражданские свободы.

Постепенно ювенальная система вводится и в России, несмотря на то, что этому яростно сопротивляются православно-патриотические силы. Они видят в ней враждебные происки Запада, направленные на уничтожение российской семьи. Хотя я и не причисляю себя к православным патриотам, я могу пожелать им в этом деле только успехов. Впрочем, я должен сделать оговорку, что не разделяю их представлений о враждебности Запада. Если Запад и способствует введению у нас ювенальной системы, то вовсе не со зла, а от искреннего желания оказать дружескую помощь. Не следует забывать, что начал он всё-таки с себя.

Современным западным политикам присуще этакое, в своем роде, простодушие. Им очень хочется почувствовать себя творцами такого порядка на земле, когда повсюду, включая каждую отдельную семью, царит согласие, счастье и торжество гуманизма. А тут как раз объявляется наука психология, которая предлагает рецепты семейной гармонии. Остается только возвести эти рецепты в ранг государственного закона, и дело с концом. Если же какая-то семья не желает следовать научным рекомендациям, то она подлежит расформированию — во-первых, для того, чтобы не портила общей картины всеобщего благоденствия, а во-вторых, в назидание другим. В конце концов, можно пожертвовать несколькими десятками тысяч плохих семей ради того, чтобы миллионы остальных семей были хорошими. Такая логика должна быть хорошо знакома патриотам той многострадальной страны, которая в недавнем прошлом была щедра на братскую интернациональную помощь и где десятки миллионов человек были ликвидированы на основе научной теории во имя светлого будущего всего человечества.

Наряду с семейной гармонией, ювенальная система печется о правах и благе малолетних правонарушителей. В основе ее действий неизменно лежат, казалось бы, логичные рассуждения. Ну зачем, спрашивается, за какую-то пустяковую шалость, вроде кражи мобильного телефона, упекать незрелого подростка в колонию или в тюрьму — то есть в общество более опытных воров, которые лишь обучат его там своему ремеслу на профессиональном уровне? Зачем, вообще, травмировать его хрупкую психику? Давайте лучше направим его к психологу, который, вооруженный научными знаниями о человеческой душе, позаботится о его перевоспитании в добропорядочного, законопослушного гражданина! Такая логика, безусловно, могла бы отлично сработать — если бы только все эти «научные знания о человеческой душе» не были полной туфтой. В действительности это приводит к тому, что профессиональные преступники, далеко не все из которых сидят в тюрьме, принимаются делать свои грязные дела руками несовершеннолетних подмастерьев, которые получают возможность свободно практиковаться в криминальных ремёслах, не опасаясь сколь-нибудь серьезных неприятностей в случае поимки. В результате, в странах победившего ювенализма детская преступность не только не убавляется, но, наоборот, круто идет вверх. Впрочем, преступность не относится к нашей основной теме…

Какими бы благородными соображениями ни мотивировались политики, вводя ювенальную систему, надо признать, что реальные последствия их решений идеально соответствуют духу времени. Современные технологии производства требуют исключительно слаженного устройства общества — этой громадной социальной машины, в которой каждый винтик должен находиться под контролем и вести себя определенным образом. Технический прогресс сопровождается всё возрастающей разобщенностью между людьми. Даже самые ближайшие родственники всё меньше зависят друг от друга и всё больше — от каких-то социальных структур в лице чиновников, работодателей, врачей, учителей и проч. Из современной семьи — этой минимальной ячейки общества — уже давно изгнано поколение бабушек и дедушек. Без мужа, как показывает практика, тоже можно вполне обойтись. Дети-подростки, хоть и ночуют под одной крышей с родителями, живут, фактически, своей отдельной жизнью. Теперь, похоже, настала очередь детей-малолеток.

С учетом этого, было бы, пожалуй, несправедливо сваливать всю вину на одних психологов. Если бы не они, то их место заняли бы какие-нибудь астрологи или экстрасенсы и, по сути дела, ничего бы не изменилось. Конвенция ООН существовала бы лишь в несколько другой редакции:

Государства-участники принимают все необходимые меры с целью защиты детей от неблагоприятной красной ауры, исходящей со стороны родителей. Каждый ребенок имеет право развиваться в полноценной ауре зеленого цвета.

Ювенальные работники всё так же могли бы приходить с проверкой в любой дом по сигналу школьной учительницы, — и если бы при этом оказывалось, что цветовая гамма ауры не соответствует интересам ребенка, то он подлежал бы немедленному изъятию. Всё — решительно всё — было бы абсолютно точно так же, как и сейчас.

Достаточно изъять детей под любым предлогом у одного процента родителей, — и тогда остальные девяносто девять процентов сами прибегут за указаниями и инструкциями. Это открывает такие широкие возможности для контроля и регулирования, что со стороны государства было бы глупо их упускать. Поэтому я думаю, что ювенальная система ни коим образом не минует нашу страну, несмотря на отчаянное противодействие православных патриотов. Зная некоторые особенности нашего национального характера, я берусь прогнозировать, что граждане, имеющие несовершеннолетних детей, еще долго не будут вступать в оппозиционные партии и не будут участвовать в митингах протеста. Что же касается профессии ювенального работника, то она сразу же сделается в высшей степени престижной. Ее представители будут разъезжать в бронированных мерседесах с проблесковыми маячками и активно скупать недвижимость на океанских побережьях по всему миру.

Излишне говорить, что рождаемость, которая и без того недостаточна для элементарного воспроизводства населения, резко пойдет вниз. Ведь я завожу детей вовсе не из-за патриотического стремления подарить родному государству некоторое количество дополнительных налогоплательщиков. Напротив, мною движут самые что ни на есть эгоистические, корыстные мотивы. Я хочу, чтобы среди миллиардов людей, обитающих на Земле, было несколько человеческих существ, которых бы я по праву мог бы назвать своими.

Почему ради своих собственных детей я, если понадобится, с готовностью пожертвую жизнью, а ради соседских — нет? Именно потому, что они мои собственные, потому, что они принадлежат мне. Соседского ребенка я не имею права ни потискать, ни отшлепать. Это — чужое, и я на него не претендую. Но мои дети — это моё. Я могу строить отношения с ними по велению своей души, а не по правилам приличия, не по указаниям психологов и не по Конвенции ООН. Я вижу в них свое продолжение и, в меру своего разумения, леплю их по своему вкусу — то есть занимаюсь как раз тем, против чего так упорно возражают специалисты по воспитанию. Но если, господа, вам удастся отобрать у меня такую возможность, если вы добьетесь отчуждения моих детей по принципу «не тронь — не твоё», то вам следует задуматься об альтернативных источниках для пополнения иссякающей армии налогоплательщиков.

Впрочем, не исключаю, что вы что-нибудь этакое и придумаете. Вероятно, вы создадите гуманитарные (то есть человеческие) фермы, где выращивать детей будут профессиональные психологи, а вынашивать — профессиональные суррогатные матери. Семья окончательно отомрет за ненадобностью. Человек останется среди себе подобных один-одинешенек. Могу только надеяться, что я до этих времен уже не доживу.

Отредактировано: май 2012
Рассылка «Домашнее образование», выпуск 19