<< Назад  |   Оглавление  |   Далее >>

Три коварные ловушки на пути к иностранному языку и как в них не угодить

Лекция третья. Ловушка первая: «Не умеешь — не берись!»

Дорогие коллеги!

Не секрет, что на пути к овладению иностранным языком надо преодолеть массу препятствий. Но это еще не всё. Очень важно не застрять ни в одной из многочисленных ловушек, которые нас на этом пути подстерегают. Под ловушками я понимаю ложные представления о том, как надо осваивать язык. Эти ложные представления побуждают нас к трудоемким действиям, которые, как нам кажутся, ведут нас к цели, а на самом деле являются совершенно бесполезными.

Классическим примером таких трудоемких, бесполезных действий является заучивание отдельных иностранных слов. Потому что иностранные слова не просто должны оказаться у нас в памяти, они должны еще быть там правильно упакованы, снабжены правильными связями: во-первых, они должны быть прочно привязаны к реальной жизни, а во-вторых, — друг к другу.

Сегодня мы поговорим, пожалуй, о самой большой, о самой опасной, самой коварной ловушке, в которую попадаются, наверное, 99% людей, желающих освоить иностранный язык. Самой большой и самой коварной она является потому, что она настойчиво внедряется в наше сознание всей системой общественного образования: школами, вузами, частными курсами и репетиторами. Она распространяется не только на иностранные языки, а носит самый общий характер.

Итак (внимание!), вот эта ловушка:

Считается, что вначале мы должны научиться, а только потом применять полученные знания на практике.

Весь ужас заключается в том, что мы уже настолько свыклись с этой мыслью, она настолько прочно въелась в наше представление о мире, что она кажется нам трюизмом, то есть очевидной, избитой истиной, которую невозможно подвергнуть сомнению. Мы уже совсем не замечаем ее вопиющей дикости. Мы просто не представляем себе, как можно иначе. Она даже вошла в поговорки:

Не знаешь — не делай. Не умеешь — не берись.

Но это же совершенно провальная установка, потому что по-настоящему узнать можно не иначе как делая, а по-настоящему научиться можно не иначе как взявшись. Иначе говоря:

Делай — и узнаешь. Возьмись — и научишься.

Нам же на протяжении всего нашего образования внушают в точности обратное. Когда мы приходим в первый класс, нам фактически говорят:

Милые дети, чтобы подготовить вас к труду и к взрослой жизни, мы изолируем вас от всякого производства и всякой взрослой жизни. Детский труд, то есть ваш труд, в нашем гуманном обществе находится под запретом, и мы позаботимся о том, чтобы вы на протяжении одиннадцати лет пребывания в школе не произвели ничего такого, что можно было бы продать хотя бы за одну копейку. Мы будем учить вас географии, рассказывать вам о дальних странах, но самим вам нельзя будет ни на шаг отходить от той парты, куда мы вас посадили. Мы будем учить вас читать, но здесь, на уроках, вам будет запрещено читать книжки, которые вам действительно интересны. Мы будем преподавать вам русский и иностранный языки, но не так, что, когда в вас проснется любовь или ненависть, радость или грусть, восторг или негодование, вы знали бы, как выразить свои чувства словами. Все эти ваши эмоции, все ваши желания, всё то, что придает жизни остроту и осмысленность, — всё это у нас здесь во время занятий неуместно.

И вот этот-то абсурд мы принимаем за норму. Нет, дорогие коллеги, так научиться ничему нельзя — во всяком случае, ничему дельному. Иностранному языку в том числе. Методика преподавания никакой роли не играет. Я абсолютно уверен: если прошел хотя бы год с тех пор, как вы окончили школу, то все школьные знания вы уже капитально забыли — за исключением тех немногих, которые вы реально используете в своей практике. Но вы владеете этими знаниями, очевидно, не потому, что вы их учили в школе, а именно потому, что вы их используете.

После одиннадцати лет даже самой добросовестной учебы в школе мы вступаем во взрослую жизнь в качестве абсолютно неквалифицированной рабочей силы. Мы не умеем делать абсолютно ничего полезного, кроме, разве что, читать и писать. И важно отметить: читать и писать мы умеем не потому, что нас этому научили в первом классе, когда нас знакомили с буквами. А потому, что начиная со второго класса к нам относились так, как будто мы уже умеем читать и писать.

Когда второклассник оказывается в таком положении, что хочешь не хочешь, а читать и писать надо, вот тогда-то он быстренько и выучивается — и читать, и писать. А если с этим возникает какая-то заминка, тут же подключаются родители или даже репетиторы — и не мытьем так катаньем проблема решается. И опять-таки, методика, по которой ребенка обучали чтению и письму год назад, в первом классе, не имеет никакого значения.

Мы отправляем наших детей в школу не за знаниями. Школьные знания эфемерны и быстро улетучиваются. Важно лишь, чтобы они наличествовали в дни сдачи выпускных экзаменов, пресловутых ЕГЭ. Потому что оценки по ЕГЭ — это в самом деле нечто фундаментальное, нетленное, судьбоносное, поскольку именно они дают право продолжать учебу в вузе, если они, конечно, достаточно хороши.

А в вузе учеба действительно продолжается. И ее цель — опять-таки не приобретение знаний, которые эфемерны, а получение диплома о высшем образовании, который вечен и судьбоносен. Потому что именно диплом дает возможность устроиться на работу по специальности. И только когда человек приступает к работе, когда он перестает вариться в искусственной учебной обстановке и переходит к реальной, жизненной практике, только тогда он начинает по-настоящему приобретать знания и навыки, которые действительно полезны, которые остаются с ним навсегда.

Таким образом, смысл учебы в школе и в вузе — не в том, что она дает нам знания и навыки, которые сколь-нибудь пригодны к практическому использованию (этого она как раз не дает), а в том, что по ее окончании нам вручается официальная бумага, на основании которой у нас появляется юридическое право практиковать определенное ремесло, а значит, постоянно оказываться в ситуациях, когда хочешь не хочешь, а знать и уметь — надо. И именно эти ситуации быстро приводят к тому, что мы действительно начинаем знать и уметь.

Совсем коротко: когда мы учимся, мы не приобретаем практических знаний, а лишь зарабатываем право на их приобретение.

Учебный процесс — это не что иное, как ритуал, — многолетний, очень трудозатратный ритуал посвящения в члены какого-то профессионального сообщества. Как и всякий ритуал посвящения, он состоит в преодолении неприятностей и трудностей, которые искусственно создают для новичков уже действующие члены. В данном случае это делается для того, чтобы та или иная профессия всегда оставалась трудно достижимой — чтобы число товарищей по цеху было строго ограничено, а соответствующие профессиональные услуги можно было продать достаточно дорого.

Я, разумеется, немножко утрирую и сгущаю краски — но только ради того, чтобы короче и проще изложить мысль. Наверняка есть профессии, к которым то, что я говорю, приложимо в меньшей степени. Например, профессия летчика трудно достижима по совершенно объективным причинам, и можно предположить, что выпускники летных училищ к моменту получения диплома всё-таки уже немножко умеют пилотировать самолеты. Но это исключительно потому, что они начинают практиковать свое ремесло еще до окончания училища. Они не всё время просиживают за партами, а какое-то количество часов проводят за штурвалом самолета или по крайней мере за компьютерными тренажерами, которые более или менее правдоподобно моделируют реальный полет.

На противоположном полюсе находится, по-видимому, профессия психотерапевта. В большинстве стран, для того чтобы приобрести право практиковать психотерапию, недостаточно иметь диплом психолога или психиатра. Необходимо еще пройти многолетние, многоступенчатые и безумно дорогие курсы повышения квалификации. Между тем работа психотерапевта заключается просто в беседе с клиентами. Специальные статистические исследования показали, что случайно взятые, наскоро проинструктированные люди с улицы справляются с этой работой ничуть не хуже. Показатели эффективности психотерапевтических услуг у них нередко оказываются даже выше, чем у многоопытных профессионалов.

О чисто ритуальном характере учебы в учебных заведениях также красноречиво говорит тот факт, что некоторые ловкачи просто покупают себе диплом, и это обстоятельство нисколько не мешает им успешно делать карьеру, для которой, как считается, высшее образование просто необходимо.

Но давайте теперь вернемся к нашей основной теме — к освоению иностранного языка. Спрашивается: как быть тем людям, кто хочет освоить язык вне системы официального образования, кому нужен не столько диплом, сколько знания в чистом виде. Иначе говоря: как быть нам с вами, дорогие коллеги, потому что мы-то как раз и составляем эту категорию граждан.

Тут важно понимать, что ритуал, каким является искусственно организованная учеба, теряет всякий смысл вне стен учебного заведения. Как мы знаем, искусственно заученные знания не сохраняются в голове, они забываются — или, точнее говоря, будучи лишены привязок к реальной жизни, они не вспоминаются тогда, когда мы того хотим. Студенты языковых вузов, прежде чем забыть заученный материал, сдают экзамен, получают оценку и переходят на следующий курс. Для них учеба — это вполне осмысленный процесс, который ведет к тому, что они получают диплом, устраиваются на работу и в конце концов всё-таки овладевают языком — как это принято называть: приобретают опыт работы по специальности.

Но у нас-то с вами совсем другая ситуация. У нас с вами — всё заученное улетучивается бесследно. И если не всё, то уж во всяком случае львиная часть. И если что-то и остается в сухом остатке, то это очень далеко от легкого, свободного владения языком, к которому мы стремимся.

Сколько бы мы не учили язык, мы никогда не получим хотя бы мало-мальски удовлетворительных результатов. Чтобы освоить иностранный язык, его надо не учить — его надо практиковать, применять по прямому назначению. А назначение языка заключается в том, чтобы в самых разных ситуациях служить коммуникативным посредником между нами и всем остальным миром, включая мир внутренний. Мы должны органически интегрировать иностранный язык в свою жизнь наряду с русским языком, а еще лучше — вместо него.

— А как такое возможно? — спросите вы. — Как я могу применять на практике иностранный язык, если его не знаю? Но чтобы знать, я должен вначале выучить, не так ли?

Тут действительно всё очень непросто. Чтобы с этим разобраться, давайте сначала рассмотрим более легкий случай. Давайте зададимся вопросом:

— Нужно ли знать таблицу умножения, чтобы применять ее на практике, решая школьные примеры по арифметике?

В школе нас приучили к тому, что да, обязательно нужно. Разучивание таблицы умножения — это целая эпопея, через которую рано или поздно должны пройти все малыши, посещающие начальную школу. Но на самом-то деле это типичнейший пример муторной, бессмысленной растраты времени. Потому что, когда мы приступаем к решению арифметических примеров, нет никакой разницы, где у нас находится таблица умножения — в голове ли или же на небольшом листе бумаги, лежащем перед нами. Очень часто бросить взгляд на бумагу оказывается даже быстрее, чем извлечь желаемую информацию из памяти, поскольку в последнем случае нам может понадобиться закатить глаза к потолку и некоторое время пошевелить губами.

А после того как мы достаточно попрактикуемся в решении арифметических примеров, нам уже станет не нужно подглядывать в шпаргалку, так как всё ее содержимое будет прочно запечатлено у нас в памяти, причем без каких бы то ни было усилий с нашей стороны и сразу в такой упаковке, которая оптимизирована именно для решения примеров по арифметике. Если же мы заучиваем таблицу до того, как решать примеры, то первоначальная упаковка наверняка оказывается неоптимальной. Нам придется всё равно всё переупаковывать и укладывать в память заново — правда, это тоже произойдет автоматически и не потребует дополнительных усилий.

А что будет, если мы, выучив таблицу умножения, не станем практиковаться в решении арифметических примеров? Мы ее, конечно, забудем — и снова окажемся в равном положении с теми, кто ее никогда не учил.

Таким образом, практический эффект от длительного, мучительного заучивания таблицы умножения в точности равен нулю — за исключением тех совершенно невероятных, уму непостижимых случаев, когда для хранения информации нам будет запрещено пользоваться таким замечательным изобретением человечества, как письменность. Единственное место на Земле, где такой запрет действует, — это школа. Данный запрет введен здесь, очевидно, нарочно для того, чтобы тупой, тягомотный процесс школьного обучения приобрел хоть какую-то видимость осмысленности.

И тут я чувствую всю слабость своей аргументации. Вместо того, чтобы вас в чем-то убедить, я, пожалуй, рискую вызвать ваше негодование. Вы можете мне возразить:

— Ишь ты, какой умный выискался! (В русском языке «умный» — это ругательное слово.) И как только можно вообще так безответственно говорить о школе! А если тебя дети услышат! Уж, наверно, школу придумали люди не глупее тебя. Уж, наверно, учителя лучше тебя понимают толк в том, что они делают. У них там, чтобы ты знал, всё устроено по последнему слову педагогической науки. Там всё решают профессора, академики! Ты по сравнению с ними — никто, и не тебе, самозваный выскочка, обо всём этом судить!

Ну что ж, в этом возражении есть резон. Правда, я очень сомневаюсь, что школьные учителя понимают, что делают. Иначе большинство из них сразу бы сменило профессию. Но то, что их действия наделены глубоким внутренним смыслом, тут я, к сожалению, вынужден с вами согласиться. Но об этом мы поговорим в следующий раз.

А сейчас — до свидания, до новой встречи!