<< Назад  |   Оглавление  |   Далее >>

Хвала учебе — проклятье школе

7.1. Мария Монтессори

Мария Монтессори — одна из четверых, кто удостоился канонизации ЮНЕСКО — родилась в 1870 году в итальянском провинциальном городке Кьяравалле. Она была единственным ребенком в знатной обеспеченной семье. В 1875 году ее родители переехали в Рим. Учеба давалась ей легко, но школу она не любила. Но вопрос: «Кем ты хочешь стать?» — она отвечала: «Кем угодно, то только не учительницей».

И действительно, учительницей она не стала. Несмотря на всю свою славу, она не была профессиональным педагогом: у нее не было педагогического образования, она никогда не вела уроки в школе и никогда не зависела ни от какой школьной администрации.

Вместо этого она стала первой женщиной в Италии, которой удалось поступить на медицинский факультет университета. В 1896 году она получила диплом врача. Она специализировалась на педиатрии и психиатрии. Поступив на работу в университетскую клинику, она по долгу службы должна была посещать приюты для умственно-отсталых и психически больных детей. Эти приюты находились под патронажем медицинского ведомства и не входили в систему образования. Дети там были совершенно заброшены и содержались подобно скоту: их организм просто поддерживался в состоянии жизнеспособности и не более того. Монтессори глубоко прониклась их печальной участью и стала искать контакта с профессиональными педагогами, чтобы побудить тех позаботиться хотя бы о минимальном развитии этих маленьких изгоев. Но профессиональные педагоги только пожимали плечами: они понятия не имели, как подступиться к умственно-отсталым детям: до сих пор они умели только выявлять их и отправлять в приюты.

Тогда Монтессори перерыла всю педагогическую литературу за последние два столетия и среди прочего детально проштудировала труды французского врача Эдуара Сегена (именно врача — не педагога), который подробно описал свой опыт создания школ для умственно-отсталых детей в Париже и Нью-Йорке. После этого Монтессори снова отправилась к профессиональным педагогам — на этот раз в качестве эксперта — и стала читать им лекции, на которых она не только призывала помочь несчастным детям, но и объясняла, как это можно сделать. Она была исключительно хорошим оратором и умела зажигать слушателей своим энтузиазмом. Благодаря ее усилиям в Риме в 1900 году был открыт так называемый государственный ортофренический институт, который, во-первых, готовил учителей для работы с умственно-отсталыми детьми, а во-вторых, непосредственно занимался обучением и воспитанием таких детей. Монтессори была назначена директором этого института. Именно тогда она и начала разрабатывать свой замечательный метод и свои знаменитые дидактические материалы, хотя пока речь шла только о самых основах. Этих основ оказалось достаточно, чтобы некоторые из ее воспитанников научились читать и писать не хуже нормальных детей, и даже смогли сдать наравне с ними публичный экзамен.

Это произвело сенсацию в педагогических кругах и, разумеется, Монтессори поставила вопрос о внедрении своих наработок в обычные школы применительно к нормальным детям. Но тут уж она попыталась вторгнуться на чужую, хорошо освоенную территорию, куда ее, конечно же, не пустили. В 1901 году она бросила свою работу в ортофреническом институте, и последующие несколько лет ее жизни ничем особенно не примечательны. Впрочем, она не сидела без дела: продолжала работать врачом, читала лекции студентам, писала научные и популярные статьи, получала второе образование в качестве философа и психолога. Ее дальнейшую судьбу предопределила чистая случайность.

Так получилось, что власти Рима решили реорганизовать район трущоб Сан-Лоренцо, который был печально знаменит вопиющей бедностью, антисанитарией и преступностью. С этой целью в центре района было построено два больших жилых здания с множеством маленьких квартирок, в которых бедняцким семьям из ближайшей окрестности было предоставлено недорогое жилье с условием, что они будут соблюдать чистоту и порядок. С поддержанием чистоты и порядка, однако же, поначалу возникла некоторая проблема. В дневное время, когда взрослые были на работе, а старшие дети — в школе, малыши-дошкольники оставались предоставлены сами себе. Они сбивались в буйные ватаги и крушили всё вокруг, до чего только могли дотянуться своими маленькими ручонками. Подобные проблемы, как мы знаем, имеют простое стандартное решение: надо просто согнать всех детей в одно помещение, назвав его для благозвучия классной комнатой, и приставить к ним надзирателя, назвав его для благозвучия учителем.

Помещение было выделено без промедления, оставалось только найти учителя. И надо же было такому случиться, что главе компании, владеющей зданиями, попалась на глаза журнальная статья Монтессори — как раз на тему о запущенных детях. Он с ней связался и попросил взять на себя заботу о местной малолетней шпане. Монтессори с готовностью согласилась, потому что увидела здесь свой шанс проверить свой метод не на умственно-отсталых, а на сравнительно нормальных детях. Впрочем, она была слишком загружена другими делами, чтобы по-настоящему учительствовать. Она взяла на себя только общее руководство, а в качестве учительницы, непосредственно занимающейся детьми, была привлечена дочь швейцара, которой Монтессори объяснила, как пользоваться дидактическими материалами, оставшимися у нее со времен работы в ортофреническом институте.

Открытие первого Монтессори-класса, названного «Домом ребенка», состоялось 6 января 1907 года. Контингент воспитанников состоял из шестидесяти заброшенных, жалких, перепуганных детей в возрасте от трех до шести лет. Монтессори была уверена в успехе, но даже она не ожидала, что успех будет таким ошеломляющим.

В основу своего метода она положила отказ от установки «Я лучше тебя знаю, что для тебя лучше». Она не считала себя вправе предписывать детям, что они должны делать. Вместо этого она просто очень внимательно наблюдала за ними, вживалась в их чувства, проникалась их желаниями — а потом старалась создать для них такую обстановку, в которой они могли бы в наибольшей мере эти желания удовлетворить. И — кто бы мог подумать! — ко всеобщему изумлению оказалось, что самое сокровенное желание всякого ребенка заключается в том, чтобы развиваться, познавать мир, становиться самостоятельным, обогащаться знаниями и умениями. Обо всём, что ему для этого требуется, он способен рассказать сам — но, разумеется не в научных трактатах по дидактике, а на своем непрямолинейном, робком детском языке, который еще нужно уметь понять.

Монтессори-класс представляет собой просторную светлую комнату, по которой дети свободно передвигаются, не спрашивая ничьего разрешения. Никаких звонков на урок или с урока нет. Вместо парт — легкие столики и стульчики или даже просто коврики на полу. Всю эту мебель воспитанники могут сами переставлять как им заблагорассудится. Вдоль стен располагаются низкие шкафчики с огромным количеством дидактических материалов — или, как мы бы теперь сказали, развивающих игрушек. Ребенок может в любой момент подойти и взять приглянувшуюся игрушку. Однако если у него на этот счет уже заранее есть какие-то предпочтения, то ему лучше поторопиться, поскольку каждая игрушка представлена лишь в единственном экземпляре. Наигравшись, он сам относит ее на место. Даже маленькие дети при правильном подходе, оказывается, очень любят поддерживать порядок, видя в этом возможность проявлять свою самостоятельность.

Дидактические материалы — это главный конек всей системы. Наблюдая за детьми, Монтессори подмечала, чтó они любят делать, и потом специально придумывала такие приспособления, которые бы помогали им заниматься своими любимыми делами. Каждое такое приспособление, однако, устроено так, что, занимаясь с ним, ребенок попутно приобретает какое-то полезное знание или навык. Например, Монтессори обратила внимание, что маленькие дети любят ощупывать руками всё, что попадается им на глаза. Поэтому она изготовила для них карточки из гладкого картона, на которые наклеены рукописные буквы из шершавой бумаги. Четырехлетний ребенок получает большое удовольствие, обводя по многу раз контуры этих букв, — и при этом как бы невзначай отрабатывает важный элемент сложного искусства письма. Учительница должна только показать ему, как надо держать руку и пальцы, чтобы они совершали примерно те же движения, что и при настоящем письме. Еще более основательно постановка руки происходит тогда, когда ребенок заштриховывает цветными карандашами всевозможные контуры на картинках-раскрасках.

В то время как большинство детей самостоятельно работают с дидактическими материалами, учительница поочередно проводит индивидуальные занятия с кем-нибудь одним из них. Например, взяв карточки с буквами, она может объяснить ребенку, какой звук какая буква передает. А потом — назвать какое-нибудь простое слово, состоящее из знакомых букв, и попросить ребенка выложить это слово с помощью карточек. В системе Монтессори всякий сложный навык, вроде письма, обязательно разбивается на несколько простых элементов, и каждый такой элемент ребенок отрабатывает по отдельности — себе в удовольствие, безо всякой спешки и без давления со стороны взрослых. Когда приходит время учиться писать по-настоящему — мелом на доске или ручкой на бумаге, — это дается ребенку исключительно легко: видя, как пишут другие, он пробует это делать сам, и — о чудо! — у него получается!

Важно подчеркнуть, что ребенок, работая с материалами, не получает никаких обязательных заданий от взрослого, которые непременно нужно выполнить под угрозой незачета. Учительница никогда не скажет ему:

— Возьми карточку с шершавой буквой «а» и обведи ее пальцами 20 раз.

Нет, ребенок всегда следует исключительно своим внутренним импульсам и сам решает, хочет ли он вообще обводить буквы, и если да, то какие и сколько раз. Результаты его деятельности, ради которых он трудится, заключаются во внутреннем развитии, в каких-то глубинных личностных изменениях, которые зачастую невидимы извне и не поддаются контролю. В самом деле, как можно проконтролировать результат обводки шершавых букв? Лишь когда-нибудь потом, может быть спустя несколько лет, этот результат, вероятно, проявится в том, что у него обнаружатся необыкновенные способности к письму и про него будут говорить:

— Ах, какой у него быстрый и красивый почерк!

Если дети и получают какие-то задания, то в виде просьб. Например, учительница, чтобы проверить, хорошо ли ребенок усвоил ее объяснения, может попросить его назвать какую-то букву. И когда он ошибается, она не хмурит брови, не указывает ему на ошибку, не выставляет плохой оценки и не переходит к изучению следующих букв. Она просто знает, что надо повторить объяснение еще раз. А если ребенку вообще не интересно заниматься, то это говорит не о его ущербности, а о том, что методы обучения нуждаются в усовершенствовании. И тут взрослому предоставлена свобода действий: он может экспериментировать, изыскивать другие подходы, изобретать новые дидактические материалы. Собственно, так и было получено большинство наработок, из которых состоит метод Монтессори.

Результатом такой необычной постановки дела в «Доме ребенка» стало совершенно необычное поведение его воспитанников. Из банды неуправляемой шпаны они вдруг превратились в тихих, дисциплинированных «ангелочков», серьезно и сосредоточенно работающих над собственным развитием, не нуждаясь в поощрениях и наказаниях. Уже само присутствие при этом «чуде» приводило посетителей в состояние величайшего умиления и потрясало их до глубины души. А посетителей было много, очень много. Монтессори понимала толк в том, что называется пиаром, и сумела широко разрекламировать свой проект. Новые «Дома ребенка», подобные первому, стали открываться один за другим, и в них как на паломничество стали стекаться люди со всего света, чтобы собственными глазами посмотреть на необыкновенных «новых детей». Начиная с 1909 года Монтессори перестает заниматься непосредственно детьми и, разъезжая по разным странам, посвящает всю оставшуюся жизнь, вплоть до 1952 года, пропаганде своего метода и подготовке учителей нового типа. Она превратилась в кумира, в объект страстного почитания. На поддержку ее деятельности охотно жертвовали деньги многие миллионеры и всемирные знаменитости, среди которых Томас Эдисон, Зигмунд Фрейд и Рабиндранат Тагор.

В 1929 году она основывает «Международную Монтессори-ассоциацию», которой после ее смерти перешли эксклюзивные права на подготовку учителей и сертификацию учебных заведений на соответствие Монтессори-принципам. Эта ассоциация и по сей день является центром всего мирового Монтессори-движения, которое, возникнув вне традиционной системы образования, продолжает держаться совершенно особняком. Это своего рода секта от педагогики, где усиленно поддерживается культ основательницы и не появляется никаких других сопоставимых по яркости личностей.

А меж тем объективная потребность в такой личности есть, потому что кто-то ведь должен внятно ответить на вопрос: В какой мере идеи Монтессори, опробованные ею самой только на дошкольниках, применимы на более высоких ступенях образования — к школьникам, студентам, слушателям академий? Что будет, если повторить ее эксперимент не на малолетках, а на взрослых людях: сперва осторожно раздвинуть рамки традиционных ограничений и понаблюдать за спонтанным проявлением подлинных человеческих желаний, а потом создать такие условия, при которых эти желания могли бы найти свое наиболее полное удовлетворение. Не окажется ли, что все людские пороки, включая лень и глупость, являются лишь протестной реакцией на подавление личности, и они сами собой отпадут, стоит только предоставить человеку больше свободы? Чем бы ни закончился этот эксперимент, его результаты будут сенсационными. Автору такого эксперимента гарантирована мировая слава и щедрые пожертвования от миллионеров и знаменитостей.

К сожалению, мы пока что ничего подобного не наблюдаем. Да, в настоящее время существуют — весьма, впрочем, немногочисленные — школы, которые претендуют одновременно и на то, чтобы носить имя Монтессори, и на то, чтобы давать полноценное среднее образование, но никаких сенсационных сообщений оттуда не поступает. Эти школы финансируются не за счет благотворительности и — за редчайшим исключением — не за счет государства, а за счет родителей учеников. В московских Монтессори-школах плата за обучение составляет порядка тысячи долларов в месяц за одного ребенка, что примерно соответствует средней зарплате в городе Москве. Мы фактически имеем тут дело с элитарным образованием в частной школе, которая для привлечения богатых клиентов использует культовое имя и, возможно, некоторые идеи его носительницы. Это такой бизнес. Вы платите тысячу долларов в месяц, а вашего ребенка обучают по особым инновационным методикам, которые, в порядке исключения, не в полной мере отвечают третьему критерию приемлемости — иными словами, ребенку не так рьяно навязывают подчиненную роль и его не так сильно подвергают всем тем унижениям и издевательствам, через которые обязательно проходят дети в бесплатных государственных школах. Это вполне логично: навык смирения и покорности в гораздо большей степени нужен выходцу из широких масс, чем представителю элит, чьи родители достаточно состоятельны, чтобы отдавать тысячу долларов в месяц за школьное обучение своего ребенка.

В конце концов, метод Монтессори можно рассматривать как своего рода антипод третьего критерия. Отмените третий критерий, прекратите выжигать каленым железом ростки самостоятельности в ваших учениках — и вы неизбежно придете к системе Монтессори. Если вы, к примеру, учитель физики, то вам сразу же захочется заполнить свою классную комнату многочисленными полками и расставить на них хорошие книги с биографиями ученых, с описаниями загадок вселенной, с толковым изложением теории, со всевозможными задачками и подробным разбором их решений, с описаниями несложных, но эффектных опытов и тому подобное. Здесь также очень к месту пришлись бы фильмы о разных технических диковинках и, разумеется, всякая всячина: деревяшки, железки, резинки, колесики, пружинки, магнитики, моторчики, батарейки, лампочки, радиодетали, линзы, инструменты и измерительные приборы — всё, что нужно, чтобы строить модели автомобилей, кораблей, самолетов, ветряков, переговорных устройств, фотоаппаратов и так далее. А уж после этого вы сами не допустите, чтобы ваши ученики все время оставались прикованы к партам. Вы будете только рады, если они, движимые любопытством, будут подходить к полкам и выбирать оттуда что-то себе по душе. А если у кого-то возникнут какие-то вопросы или затруднения, то вы всегда тут, готовые проконсультировать и помочь.

Заслуга Монтессори не в том, что она придумала метод, носящий теперь ее имя. Этот метод настолько прост и естественен, что он наверняка приходил в голову тысячам, если не миллионам, людей до нее и после нее. Заслуга Монтессори заключается в том, что она пока единственная из всего человечества, кому удалось, во-первых, реализовать этот метод на практике — и не в элитарной школе за тысячу долларов в месяц, а в бесплатном «Доме ребенка» среди городских трущоб, — а во-вторых, настолько увлечь своими идеями влиятельных современников, что ее ученикам было позволено повторить ее достижения в других странах с другими детьми.

Для этого, помимо всех ее выдающихся личностных качеств, было нужно фантастическое везение — и прежде всего то, что она имела возможность заниматься педагогической деятельностью, будучи полностью независимой от всей прочей системы образования. Эта возможность появилась у нее только потому, что она не гнушалась брать в воспитанники таких детей, которые не представляли интереса для профессиональных педагогов и числились у них, можно сказать, в отбросах. Если бы Монтессори была не врачом, взявшимся за чужое дело, а дипломированной учительницей, ведущий уроки в обычной школе, то никакого метода Монтессори, конечно бы, не возникло.

Надо признать, что у наследия Монтессори на удивление долгая и счастливая судьба. Избежать забвения и продолжать существовать — пусть даже в рамках изолированной секты, финансово подпитываемой образовательным бизнесом, — это лучшее, что может ожидать педагогическое нововведение, нарушающее критерии приемлемости. Такую живучесть можно объяснить только тем, что Монтессори-педагогика до сих пор, как и сто лет назад, сосредоточена в основном на воспитании дошкольников, над которыми еще не тяготит проклятие трех критериев и которым, следовательно, позволительны некоторые вольности. Однако, что бы там ни заявляло ЮНЕСКО, никакого сколь-нибудь заметного влияния на официальную педагогическую мысль Монтессори, конечно же, не оказала. В вузовских учебниках для будущих учителей ее имя если и упоминается, то лишь вскользь — как бы нехотя, через запятую с создателями прочих авторских методик.

Зато о системе Монтессори очень любят порассуждать детские психологи, глубокомысленно замечая, что у нее есть как достоинства, так и недостатки, и что каким-то детям она подходит, а каким-то нет. К недостаткам, по мнению психологов, относится, например, то, что Монтессори пренебрегала ролевыми играми, не заботилась о развитии у детей коммуникативных навыков, недостаточно поощряла их к творчеству и не читала им сказок. Очень забавно слышать эти упреки от дипломированных знатоков детских душ, чей критический запал сходит на нет, когда речь заходит о традиционном школьном образовании. Очевидно, профессиональная этика велит им делать вид, будто классно-урочная система, при которой детям запрещено двигаться и разговаривать друг с другом, подходит всем без исключения и чрезвычайно способствует наработке коммуникативных навыков и раскрытию творческих способностей.

Конечно, сама Монтессори, которая непосредственно занималась детьми всего-то два года, могла что-то упустить и дать повод для критики. Но ничто не мешает ее современным последователям почитать детям сказку или научить их играть в дочки-матери. И всё же один упрек носит принципиальный характер. Существуют опасения, что ребенок, привыкший свободно расхаживать по комнате и выбирать занятие себе по душе, попав для завершения среднего образования в обычную школу, будет очень нелегко привыкать к обездвиженности, к полной покорности и необходимости впихивать в себя неинтересные знания, которые никогда не пригодятся. Иными словами, человеку, глотнувшему в раннем детстве глоток свободы, будет тяжело даваться рабская роль, которую ему предстоит играть впоследствии. Это очень серьезный упрек. В самом деле, не следует ли будущему невольнику знать свое место уже с самого начала — хотя бы во избежание лишних душевных травм?

29.11.2021