<< Назад  |   Оглавление  |   Далее >>

Три коварные ловушки на пути к иностранному языку и как в них не угодить

Лекция девятая. Сдать экзамен — не значит овладеть языком

Дорогие коллеги!

Скажите пожалуйста, кто из вас любит писать контрольные работы и сдавать экзамены? Я, пожалуй, не удивлюсь, если такого человека вообще не сыщется. А помните, мы в прошлый раз говорили о том, что обретение знаний — это естественный процесс, который — в норме! — должен сопровождаться подлинным наслаждением. И если экзамены не доставляют нам ни малейшего удовольствия, то это свидетельствует только об одном: это есть вещь дурная и противоестественная.

Собственно говоря, в проверке знаний ничего дурного нет, но в системе образования сплошь и рядом происходит подмена понятий. Истинная проверка знаний делается для того, чтобы определить, достаточно ли прочно я усвоил определенный материал или над ним надо бы еще поработать. Что же касается экзаменов — таких, например, как ЕГЭ, — то они устраиваются совсем с другой целью. Действительно, если, предположим, в ходе экзамена в моих знаниях обнаруживаются пробелы, то я получаю плохую оценку — и она навечно заносится в некоторый официальный документ, и после этого уже нет никакого смысла заново прорабатывать неусвоенный материал.

Экзамен является проверкой знаний только по форме, а по сути — это ритуальная битва за определенные привилегии, то есть, в конечном итоге, — за теплое место под солнцем, за жирный кусок пирога в системе общественного распределения благ. Вся процедура экзамена подлежит неусыпному государственному контролю: она строго регламентирована, максимально стандартизирована и бюрократизирована. Не удивительно, что знания и навыки, которыми нужно обладать, чтобы выйти победителем в этой битве, очень часто оказываются совершенно бесполезными в других жизненных ситуациях.

Поставьте себя мысленно на место чиновника, который разрабатывает правила проведения экзамена на знание какого-либо иностранного языка. Все люди разные, все знакомы с языком по-разному и с самых разных сторон, но их всех нужно подвести под один знаменатель. Как выбрать критерий, по которому ставить оценки?

Тут можно, пожалуй, не мудрствовать лукаво. Давайте возьмем частотный словарь иностранного языка и извлечем из него две-три тысячи наиболее распространенных слов. Пусть экзаменатор сделает оттуда случайную выборку, скажем, из пятидесяти слов и предъявит ее экзаменующимся. Кто из них распознает больше предъявленных слов, тот и получит более высокую оценку.

Прекрасный критерий, не правда ли? Простой, объективный, однозначный, не оставляющий никаких шансов для баламутов, которые вздумали бы опротестовывать результаты.

Единственная небольшая проблемка состоит в том, что шила в мешке не утаишь. Как только этот критерий становится известен учащимся, которым нужно сдать экзамен, они перестают по-настоящему заниматься иностранным языком. Они не читают на нем книг, не смотрят фильмов, не поют песен, не пытаются разговаривать друг с другом, не предпринимают ничего, чтобы пропитаться языковой культурой. Вместо этого они берут всё тот же частотный словарь и заучивают оттуда требуемое количество слов с помощью нехитрых мнемонических приемов. Надо сказать, что приемы эти действительно настолько хороши, что при некоторой сноровке можно заучивать до тысячи слов в день. Итого, три дня на подготовку к экзамену вполне достаточно — ну, от силы неделю. Ну, а если кто мнемонических приемов не знает, тому, конечно, придется потратить гораздо больше времени.

И вот — экзамен успешно сдан, мы радуемся каникулам, и все иностранные слова, наспех выученные перед экзаменом, быстро забываются за ненадобностью — точнее говоря, задвигаются в самые дальние, самые недоступные закоулки нашей памяти. Но когда-нибудь, рано или поздно, перед нами возникает необходимость пообщаться с иностранцами и на практике продемонстрировать все те знания языка, которые удостоверены хорошими оценками в наших аттестатах и дипломах. И вот тут-то неожиданно обнаруживается, что на самом деле никаких знаний у нас нет. И тогда мы начинаем недоумевать или даже возмущаться: «Как так! Мы учили иностранный язык одиннадцать лет в школе, пять лет в университете, а на выходе получили один пшик!»

Помнится, когда я учился в институте, несколько ребят из нашей студенческой группы сыграли одну злую шутку с профессором химии. Он как-то на лекции заявил, что без всяких разговоров поставит на экзамене пятерку тому, кто будет знать наизусть всю таблицу Менделеева. А в ту пору у нас на курсе как раз ходила по рукам маленькая книжица по мнемотехнике. Наши ребята, с ее помощью быстренько, буквально за один день, полностью «перефотографировали» эту таблицу себе в память, а на экзамене, естественно, потребовали обещанную пятерку. Профессор пришел в совершеннейший ужас. Он же видел, что его студенты не способны решить даже самой простейшей задачи, не знают самых элементарнейших понятий, а тем не менее, он вынужден был сдержать свое слово и поставить им в зачетку высший балл. С тех пор, говорят, он больше никогда не давал опрометчивых обещаний.

Таблица Менделеева существует не для того, чтобы учить ее наизусть, а для того, чтобы заглядывать в нее по мере надобности, делая расчеты химических реакций. И если вы много занимаетесь такими расчетами, то таблица непроизвольно откладывается у вас в памяти. Но одно дело, когда вы знаете ее наизусть по причине частого употребления, и совсем другое — когда вы выучили ее специально ради хорошей оценки. Эти два вида знаний ни коим образом не следует путать друг с другом.

Точно также обстоят дела с любой справочной информацией, будь то математические формулы или значения иностранных слов. Нельзя сказать, чтобы этот эффект уж совсем не был известен составителям экзаменов по иностранным языкам. Никакой солидный экзамен, конечно же, не ограничивается одной лишь проверкой на знание слов. Уж, как минимум, должен присутствовать еще какой-то тест на грамматику. Можно даже еще потребовать, чтобы сдающие экзамен написали эссе на заданную тему или выполнили перед микрофоном какое-то устное задание. Суть дела от этого, однако, нисколько не меняется.

Экзаменационные задания всегда составляются так, чтобы ответам на них можно было легко и быстро дать объективную оценку по формальным признакам. Все экзаменующиеся должны оказаться в равных условиях, все их личностные особенности должны остаться за кадром. Всякое оригинальничание, всё то, что делает человеческую речь живой, интересной, искренней, достойной внимания, — всё это жестко пресекается лишением вожделенных баллов.

Когда мы в реальной жизни говорим или пишем на каком-либо языке — родном или иностранном, — мы, на самом деле, занимаемся творчеством. Исходя из своего прошлого опыта, мы порождаем уникальные тексты, привязанные к сиюминутной внешней обстановке и к нашему сиюминутному внутреннему состоянию. Однако невозможно оценить способность к творчеству, накладывая на него жесткие формальные ограничения, которые фактически всякое творчество убивают. То, что экзамены проверяют в действительности, всегда оказывается очень далеко от того, что хотелось бы проверить их составителям.

Может быть, вы думаете, что эссе — это письменное изложение ваших взглядов в свободной, индивидуально-авторской манере, как это определено в толковых словарях? Черта с два! Горе вам, если ваше экзаменационное эссе не будет написано по жесткому шаблону, если в нем не окажется введения или заключения, если в средней части не будет нужного количества тезисов и антитезисов, аргументов и контраргументов, или если они будут изложены не в той последовательности или пристыкованы друг к другу не теми соединительными союзами.

Тот, кто будет проверять ваше эссе, прежде всего посчитает, сколько в нем слов. И если обнаружится, что вы хотя бы одного слова не добрали до определенной нормы, то проверяющий не станет даже читать ваше произведение, а сразу поставит ноль баллов. Если же слов окажется больше, чем дозволено нормой, то все лишние, сверхнормативные слова будут считаться несуществующими, и как бы блестяще вы ни справились с написанием выводов и заключения, вам снимут баллы за их отсутствие. Далее, проверяющий перейдет к подсчету того, сколько раз вы употребили ключевое слово. И если вы взяли в качестве ключевого слова не то, какое следовало, то вы получите ноль баллов за нераскрытие темы. Разумеется, все ваши грамматические и орфографические ошибки тоже будут в конце концов пересчитаны, и за каждую из них вам вычтут по скольку-то баллов, если только останется из чего вычитать.

Для того чтобы хорошо подготовиться к экзамену, вам надо будет не столько освоить языковую культуру, сколько довести до автоматизма умение вставлять ключевые слова в шаблонные фразы. Вы должны в совершенстве овладеть казенными штампами, которых вы не встретите ни у Шекспира, ни у Гёте, ни у Гюго — вообще ни у одного писателя, который внес сколько-нибудь заметный вклад в свой национальный язык. Всякий опытный преподаватель объяснит вам, что говорить и писать надо не то, что вы думаете и чувствуете, а то, что вам будет проще сформулировать без ошибок, что удобнее ложится на заранее заученные шаблоны.

Язык — вещь чрезвычайно многогранная, и не следует принимать одну грань за другую. Язык как средство зарабатывать баллы на экзаменах — это вовсе не то же самое, что язык как средство находить взаимопонимание с людьми. Мы можем блестяще сдать экзамен, но когда мы потом захотим поведать миру о своих мыслях, желаниях, чувствах, мы окажемся совершенно беспомощны. И еще полбеды. Самое страшное то, что в ходе подготовки к экзаменам мы и в самом деле рискуем утратить наши подлинные мысли, желания и чувства. Не секрет, что слова, которые мы произносим и пишем, оказывают мощное обратное влияние на наше духовное содержание. Как только мы начинаем шаблонно говорить, мы отрекаемся от своей индивидуальности не только внешне, но в какой-то мере и внутренне. Экзамены не просто психологически тяжелы, не просто унизительны, они еще и разрушительны для нашего внутреннего мира.

К сожалению, наша жизнь устроена так, что экзамены приходится иногда сдавать — ради тех социальных привилегий, которые мы в результате этого приобретаем, будь то право на поступление в вуз или гражданство другой страны. Следует, однако, помнить, что непосредственная подготовка к экзамену — это чрезвычайно низкоэффективная процедура для освоения той грани языка, которая нам действительно пригодится в реальной практике. Во-первых, мы, как правило, учим не то, что нам надо, а во-вторых, мы учим только на один день — на день сдачи экзамена.

Понятно, что выучить на один день — это совсем не то же самое, что усвоить на всю жизнь. Это совершенно разные задачи, разного уровня сложности, и требуют они принципиально разного подхода. И когда мы готовимся к экзамену, мы, конечно, беремся за ту задачу, которая попроще, — ту, которую можно побыстрее решить в условиях жуткого стресса и острого цейтнота. Наши силы уже и так до предела напряжены, мы думаем лишь о том, чтобы хотя бы до экзамена удержать в памяти спешно заглатываемую информацию, а о большем мы уже и не мечтаем.

Уровень знаний, который мы демонстрируем на экзамене, не воспроизводим в нормальной жизни уже хотя бы потому, что на экзамене, как на настоящей битве, наш организм работает в особом форсированном режиме, на грани своих возможностей, с предельной концентрацией, с полным отключением от привычных забот. Уже один день такого режима способен довести нас до изнурения, и сколь-нибудь долгое пребывание в подобном состоянии, разумеется, невозможно.

Именно в этом и заключается порочность экзаменов: они провоцируют нас на то, чтобы истощать силы в погоне за мимолетными, показными результатами, вместо того чтобы размеренно и основательно впитывать в себя культуру языка. Мы героически заучиваем отдельные слова и голые грамматические правила, потому что знаем, что с нас это в ближайшее время спросят, хотя для освоения языка в долгосрочной перспективе это практически бесполезно. Мы можем, по неопытности, вообразить, что язык сводится к примитивной формуле из двух слагаемых: «лексика + грамматика». Когда-нибудь нам действительно понадобятся знания языка, и тут мы с ужасом обнаруживаем, что, вопреки всем успешно сданным экзаменам, этих знаний у нас нет. Мы делаем судорожные попытки наверстать упущенное, однако нам не приходит в голову ничего лучшего, как, по старой дурной привычке, зубрить вокабулы и повторять список неправильных глаголов.

С величайшим прискорбием отмечу, что 2001-й год стал черным годом для всех, кто осваивает европейские языки. В этом году Совет Европы принял единый стандарт, в соответствии с которым следует оценивать знания языков, а также преподавать их и... (!) учиться им. Все грани языковой культуры сведены теперь в шесть уровней, известных как A1, A2, B1, B2, C1, C2. Последствия этой катастрофы можно наблюдать, например, заходя в библиотеки и книжные магазины. До 2001-го года тут в изобилии были представлены языковые курсы на любой вкус — блистающие остроумными диалогами и другими находками творчески настроенных авторов. После же 2001-го года практически все курсы стали скроены по единым скудоумным лекалам, утвержденным европейскими бюрократами, и ничего, кроме скуки и отвращения, они не вызывают. Довершает катастрофу то обстоятельство, что до 2001-го года языковые курсы выходили в основном на магнитофонных кассетах, которые, конечно, с тех пор уже пришли в негодность. И теперь их, увы, нельзя найти даже в букинистических магазинах.

До свидания, до новых встреч!